Публиковаться начала в конце восьмидесятых годов: “Ивановская газета”, “Экологический вестник”, многотиражная газета Ивановского университета, многотиражная газета Ивановского камвольного комбината “Заря”. Занималась в молодежном литературном объединении “Ковчег” при Ивановской писательской организации.
Жизнь ее трагически оборвалась 18 апреля 1999 г.
Чувство некоего Срока всегда было присуще поэтам. Для некоторых из них оно оказывается фатальным... Автора, чьи стихи перед вами, больше нет в живых: 18 апреля 1999 года Анастасии Авдеевой (Максимовой) не стало. Теперь ей навсегда 25...
И все-таки она успела: в этих текстах сконцентрировано столько жизни, что иному хватило бы на 30, 40, 50 лет. (“Какая стрела летит вечно? - Стрела, попавшая в цель”).
Войдите в мир ее стихов. (“Загадочный мир в двух минутах ходьбы”). В ее мире (объемном, с настоящим воздухом, снегом, деревьями, запахами) каждый предмет на своем месте и в “фокусе” - не заслоненный авторитетом другой вещи. Если она говорит: “Тело белого камня” - значит, для нее это действительно тело, а не сравнение с таковым.
“День выпал дождем - но он есть, и другого не надо”. Так же и ее судьба - она состоялась, хоть и слишком ранним, до боли, был ее уход. Оборван земной путь. Но дышат стихи. А в них тайна (Улыбнусь и уйду...”). И - помните? “Какая стрела летит вечно? - Стрела, попавшая в цель”.
Любовь Смульская
И времени отведено так мало... Издательство "Иваново", 2000 г.
© Саландина Н.А., 2000 г.
Содержание
”На листе неподвижен и тонок налет легких
линий...”
“Как будущее смутно...”
”Заблудившийся в сумерках...”
”Вот наступит завтра утро...”
”Февраль, оплывшая свеча...”
“По рыхлому снегу - в неприкаянность зимней
болезни...”
”Это скоро забудется...”
Детство
”Под сеткой измороси: перелески, посёлок...”
”Открой глаза...”
”Пойдем к тебе дворами проходными...”
”Потихоньку светает, слегка голубеет в углах...”
”Когда кончатся белые ночи...”
”Терпко пахнет сирень...”
”Цветы полевые недолго живут...”
”Мыши на сердце скребутся...”
”Там, где добрые, добрые гномы...”
”Летние сумерки. Душно. Седеет ковыль...”
”Опять дожди. Июль давно...”
”И не скажи, что всё напрасно!..”
”Словно спелые вишни, слова собираю в
корзинку...”
“Есть теплые дожди, лелеющие землю...”
”Поздний дождик напомнит приметы вчерашних
ненастий...”
Анне Мусиновой
В августе
Читая Бродского
”Ты загадай: осенний, золотой...”
”Мне снился сон, но город разбудил...”
”Холоден в руках моих, недвижен...”
“По осеннему лесу нагому...”
“Сентябрьской пожухлой травы невесомая
горсть...”
”Прошлогодней листвой, прошлогодней листвой...”
“В пасмурный хмурый вечер...”
”Зачем ты прав?..”
”...Уезжаешь...”
”Весь день шел дождь...”
“Приду домой и вспомню все...”
“Есть осени - словно дожди...”
Подмосковье
“Сезон дождей и поездов забитых...”
“Глухой октябрь. Безрадостные дни...”
”По дороге домой вспоминается поздняя осень...”
”Не зима, но уже на поминках...”
“...Все это могло показаться нелепым и
надуманным...”
“Куда девается, куда уходит всё, когда всё
уходит?
Еще раз о вечном
* * *
На листе неподвижен и тонок налет линий, -
Их захочется сдунуть, смахнуть, будто прядку с
виска.
Но уже зародилось дыхание жизни в эскизе,
И в нечеткое утро вплывает трамвай, дребезжа.
Ты шагаешь ко мне в гололед - через жизнь, через
город.
Удивленные гаснут вослед фонари.
Лишь дрожащая лампочка ждет тебя возле дома,
И маршруты троллейбусов спрятаны под козырьки.
Вот ты точен и свеж, как эскиз к городскому
пейзажу, -
В узкой комнате нашей дымящие бьют родники.
Над мольбертом распахнуты шторы, и смотрит
моляще
Синеватое утро в морозной январской пыли...
***
Как будущее смутно, но как ясна даль,
Очерченная прошлым полугодьем.
И в это утро тихо и прекрасно
Главными героями мы входим.
И встретят нас, - согласно партитуре,
Отчаянные крики черных галок
Но тишина надежнее мелодий,
И времени отведено так мало.
И пусть мы грезим прошлым...
Научиться
Еще не поздно простоте у снега,
И потихоньку к зеркалу склониться,
И выгадать забвенья иль успеха.
* * *
Заблудившийся в сумерках,
павших на город, как ворох
Пережитых историй,
романов, интриг, заблуждений,
Где дорогу найдет лишь
искуснейший в мире географ,
где среди перепутий
зацвел вдруг лиловый шиповник,
Там, как перья
из взбитых перин, -
отголоски метелей,
зимних свадеб,
ночей втихомолку, -
без света,
без грима.
За деревьями тени
- рассеянные пилигримы, -
пестрый шум рассорили
по самым глухим
закоулкам.
Запорошено завтра,
и дела им нет до сегодня.
Ворох листьев сухих –
листопад будет
предновогодний
с забродившим вином,
с патефоном ночным
удивленным.
Праздник горького снега,
сквозящий из окон
бездонных.
* * *
Вот наступит завтра утро...
К утру землю припорошит,
и по хрупкому туману
каблуки пройдут прохожих.
И по тонкой-тонкой кромке
меж сознаньем и судьбою
пробегут совсем чужие,
чтобы стать тобой и мною.
До утра - живем надеждой,
ломкой льдинкой за щекою...
Нет покоя от мятежных
синих вьюг над головою.
***
Февраль, оплывшая свеча.
И восковые до окраин ненастных сумерек дома.
Мы входим в них и свет включаем.
И зимних сплетен поздний всплеск
истлел под тяжестью капели,
но помню я и тот подъезд,
и крестик на знакомой двери.
Прости, но мы зайдем еще
спросить о чем или проститься: “Пока”.
Деревьям горя нет,
покуда оттепели длиться.
* * *
По рыхлому снегу - в неприкаянность зимней
болезни,
где от пара худеют сугробы послушно и мягко,
и, звеня о карнизы, дробясь о них в блестки и
капли,
о слезах лишь напомнят осколки стеклянных
сосулек.
Убежать или нет?
Раствориться бы в створках
трельяжей,
турникетов зеркальных со льдом, - пока лед не
растаял, -
а спрячешься, будешь увиден - стоглазо,
стократно...
И лучше не ждать, когда сам заболеешь печалью,
погодой, распутицей...
Когда вдруг оживают качели и ржавые петли,
скрипя, снегирей распугают,
Закутавшись в шарф, вспомнишь детство,
дворы и трамваи -
И - обернешься, и мир обернется
сторицей.
***
Это скоро забудется,
Это быстро и тихо уйдёт,
Словно скопившийся снег
в мокрых пазухах дремлющих вязов.
К утру очнётся наш старый, заброшенный дом,
Талой водой окроплённый от порчи, от сглазу.
А кукушиные гнёзда оставь для лесов -
Минет грибная пора,
как минула пора снегопада
Тихий бесёнок в окошке лучинку зажжёт,
Больше - не надо.
ДЕТСТВО
Галочьи гнезда, стриженые тополя -
Это весны кавардак на квадрате двора!
Это в приснившемся детстве в жмурки игра,
Акварельные ливни, хлынувшие с потолка!
В небо взгляни или просто ладонь протяни,
Это - исписанный мелко квадратик земли,
Это - несущие лепту свою муравьи,
Это - отгадка, которой не знаете вы.
Это - разлитый в оконницы солнечный свет,
Это - игра, от которой нам отдыха нет.
Это - загадочный мир в двух минутах ходьбы,
И каждый прохожий становится частью судьбы.
* * *
Под сеткой измороси: перелески, поселок, -
Гипсовый слепок с натуры нежной весны.
Снег медленно сходит, вскрывая забытые склады,
И сгустки тумана толпятся у края земли.
День выпал дождём, но он есть - и другого не надо.
И лунки подлёдного лова зияют во льду,
Чтоб легче дышалось.
Дымятся прохладные дали,
И пёстрой сорокой срывается тень на лету.
Так безвозвратно уходит загадка весенних
ненастий,
Так тайна уходит со снегом, луга обнажив.
Редеют подлески. В просветах мелькают детали
Прозрачного леса.
Так открывается жизнь.
* * *
Открой глаза.
Апрель давно
кривые зеркала исправил.
Во льду, как в раме под стеклом, лицо,
И письма, те, что в феврале ты мне отправил,
Уже не боль, а забытье,
приметы будущего лада.
Апрель твои посланья перечтет
и разошлет по новым адресатам.
* * *
Пойдем к тебе дворами проходными,
чужими,
неизвестными досель.
Пойдем и удивимся.
В самом деле,
как нам близки деревья и апрель.
Как дни легко уходят! Без особых
пометок - в паспортах и на висках,
как будто мы их видели в далеких,
разоблаченных Фрейдом
детских снах.
Как будто есть какой-то смысл
в нелепых,
нетвердых,
неразборчивых
строках.
Как будто все -
доверчивы и слепы,
и спутают нас рядом,
впопыхах.
* * *
Потихоньку светает, слегка голубеет в углах,
Утро пробует флейту свою в тишине.
По задворкам роится молочный туман.
Мне в окно стукнет ветка,
развеет минутную грусть.
Я твержу наизусть заклинанье,
тихонько смеясь.
Не забуду ни строчки,
каким бы ни выдался день -
В дверь закрытую будет стучаться
шальная капель,
Типографскою краской пахнет от газетных полос,
И в троллейбусной давке, и в вечной
людской толчее
Теплый, медный пятак в кулаке -
потерять не боюсь...
Обернусь по пути -
ветерок пробежит по листве,
И закат отражается в окнах
пяти этажей...
* * *
Когда кончатся белые ночи,
Разлетится мой дух по округе.
Мягкой пылью, пестрой и пряной,
Незаметно, никем нежданно.
Он рассыплется вдруг ранним утром
По карнизу чужими шагами,
Будет в мячик играть с лучами,
Он - инкогнито в сеточке-шали.
Дух мой - пыльный комочек на счастье
Оставляю... И не забуду:
Здесь когда-то жила моя радость,
Дорогое незримое чудо.
* * *
Терпко пахнет сирень.
Ты уйдешь, но окно приоткрыто.
Все равно я найду этот вечер,
гадай - не гадай.
Хлопнет рама вверху,
мне оставив все то, что сокрыто,
и по старому мосту промчится
звенящий трамвай.
Знаю я, как рисуют и лепят ночами,
тело белого камня лелея, пытая, кроша...
Знаю я, как придут наши дети за нами,
уходя навсегда.
Им ведь тоже уйти навсегда.
* * *
Цветы полевые недолго живут.
И пчелы, что кружат над ними,
недолго живут.
Роса опадает...
Счастливые рано встают.
Достаточно пятнышка солнца,
чтоб верить в уют.
Сейчас, на рассвете,
тихонечко травы растут.
А лето?
А лето еще не пригрело, еще
спит город: все, вроде, спокойно,
и дети - растут...
Их солнце разбудит
уже через пару минут.
03.07.91
* * *
Мыши на сердце скребутся или
дождь молоточками
невропатолога
Стучит по крыше,
взывая о помощи...
Да будет ли он теперь услышан?
За перечиткой бесконечных перечней,
когда сосновые иглы в агонии падают,
с головой зарываясь в гербарий...
Может быть, лес еще не ослышался?
Дрожа, без конца испещряет страницы
строчками кардиограмм и пунктиров
с вечными грамматическими ошибками,
даже уже не надеясь на лучшее...
Рукопись мнется и тлеет под листьями,
но ждет еще новых дождей от жизни.
* * *
Там, где добрые, добрые гномы,
Там, где горы мхом обросли,
Там, где вечно кудрявые сосны
Заблудились в смолистой глуши,
Там из тихого озера грусти
Все до капельки пьет мое сердце.
На рассвете туманные руки
Гладят нежные плечи зари.
Там, как эхо в лучистом зное,
Оживет все, что дорого было.
Там лисенок, веселый и рыжий,
Вяжет варежки прошлой любви.
В темных норах прячутся страхи,
Влажной ночью лес усыпляя.
Там живет самый мудрый волшебник.
Я не знаю, где он живет.
* * *
Летние сумерки. Душно. Седеет ковыль.
То, что всегда под ногами, - травы и пыль.
Лентою узкой и длинной уходит река
За горизонт, а в селе слышен крик петуха...
Ах, как привольно и весело было бы тут! -
Черные лодки по небу плывут и плывут.
Только вот тысячу лет - и ни капли дождя,
А над столом все висит тот портретик вождя.
Дулом заряженным целит винтовка в закат -
Отблески солнца в воде так похожи на ад...
В дом на горе уже больше никто не придет -
Дух запустения в темном подполье живет.
Только вороны там поутру любят бывать -
Черные ягоды с черных деревьев клевать...
* * *
Опять дожди. Июль давно
отцветшими садами болен.
Над горкой чашек – стон осы.
Дом тих и пуст,
но не тобой построен.
Что делать… Гонит ветер дни.
В окошке синих яблонь силуэты
колеблются.
Совсем чужие мы.
И лучше б никогда не знать об этом.
* * *
И не скажи, что всё напрасно!
Зачем же эти облака, и небо, птицы,
И прекрасно-спокойная,
прохладная река?..
* * *
Словно спелые вишни, слова собираю в корзинку,
В мокром воздухе тают последние строчки дождя.
Этот почерк знакомый, с готической сеткою схожий,
Строит домик в вишневом саду, чтобы спрятать
меня.
Светел будет мой дом - весь из ягодных запахов
скроен,
В чешуе, как в броне, улыбнется холодному дню.
И качнется земля в гамаке, сад качнется, взлетая,
Потому что не знает никто, что взрастет в этом
странном саду.
А вишневые губы зашепчут, как только стемнеет.
Будет сказка с добром, у которого руки нежны, -
В ней царевич и добрая фея друг друга забудут,
Потому что не вечно ничто и раскаянья нет у любви.
И рассвет, оплетая растения призрачным эхом,
Будет соль рассыпать по глубоким песчаным
следам,
Где паук-чародей паутинную карту рисует -
Наших жизней узор -
на земле, на ладонях и в снах...
* * *
Есть теплые дожди, лелеющие землю,
Дающие рождение цветам...
А этот - умертвляюще-холодный, -
И жизнь моя, и сердце - пополам!..
Я снова думаю, что счастья быть не может
И что не будет дружбы и любви.
А будет мокрый сад и плачущее небо,
И - похороны, может быть,
мои...
* * *
Поздний дождик напомнит приметы вчерашних
ненастий
и на насыпи жёлтые пятна быльём порастут,
как полынь между шпал проросла...
Мне над нею не плакать,
на заброшенных ветках железнодорожных - сырь,
сырь, неуют.
Там гудок тепловоза - охотничий рог среди чащи -
диких уток с болота спугнёт, горизонты разбив.
Над ольхою - дымок, и качаются шишечки плавно -
это в лес входит дождь под исполненный грусти
мотив.
* * *
Анне Мусиновой
...И корни сплетались внизу под землей,
навек становяся ближайшей родней.
Сплетались, чтоб сгнить и навеки уйти,
но травы вставали на смертном пути.
И, братскую кровь разделив до конца,
иду, согревая в ладонях птенца,
к людям, а может быть, между людьми,
чтоб миру поведать об этой любви.
19.05.91
В АВГУСТЕ
Было грустно. Деревья качались, шептали:
- У всего должно быть начало.
А этот август был слишком печален,
да и как же иначе,
ведь он был холодным
уже в самом начале
Было грустно. Мы долго стояли, молчали.
Мы потом попрощались,
но в душе ничего не прощали
ни друг другу, ни людям, ни времени, где
потерялись.
Мы, наверно, ошиблись когда-то вначале.
А потом собирались.
Искали свое, забирали.
Как билет на вокзале, спешили сменить старый
адрес
и продать злые слухи
подороже, соседям на зависть.
К фонарям прицеплял золотые монеты рассеянный
август...
Мы, казалось, навеки расстались,
мы просто не знали,
что все знать невозможно,
что все то, что было, осталось,
лишь закрыты глаза...
Не об этом мечтали,
просто в чем-то ошиблись вначале.
РАССКАЗ...
...не знаю, о чем,
но ручаюсь за точность пейзажа.
Он живет по сей день - обернись -
в нашем дальнем окне.
Он подчеркнуто свеж,
но без солнца и слова не скажет
и изменчив порой,
так ведь это и дорого мне.
И когда тает жизнь,
и когда мне так хочется в детство
(в клетке чижик поет),
и не вспомнят друзья обо мне,
не зову и не помню,
и, собственно, некуда деться -
остаюсь визави
с незабвенным пейзажем
в окне.
18.03.1992
ЧИТАЯ БРОДСКОГО
Я живу за окном напротив
прошлого года, такого же
часа и дня.
Сомневаюсь, что кто-нибудь узнает меня,
но, надеюсь, ты еще помнишь.
Жизнь исхожена
поперек и вдоль,
и единственное, что мило -
клочок голубого неба.
Потому и ложусь, как в колыбель, в юдоль
и надеюсь на сей день
не остаться без хлеба.
И лишь через много лет узнаешь, что все - не зря,
и что больше - нельзя,
и - сильнее, коль хватит силы,
что стоит за спиной,
повернувшись к восходу дня
Но воздашь за все, чем живу
и о чем просила...
...И на площади,
всем надоевшей давно,
теребя карман,
стоять, ожидая последних вестей
из лета,
пока распростертое “Я”
не поглотит ресторан
или сумерки не сживут со света.
...Во всем тебя слушаться,
запоминать, пока
других глаз и бесед
не повелят созвездья.
И в поезде бессонно маясь
и, наконец, сойдя,
свернуть в чужой переулок,
пряча глаза от возмездья.
* * *
Ты загадай: осенний, золотой,
осиновый, березовый, янтарный
листок на край тетради упадет,
и осень будет ясной, благодарной.
Ты загадай: кармином иль сурьмой
рисунок выведен,
и почерк тверд на диво.
Самой судьбой положено,
чтоб было так красиво.
* * *
Мне снился сон, но город разбудил.
Он лез в окошко,
сентябрем пропахший.
Моих забот набросок карандашный -
нелеп, неповторим,
но все же - был.
Каким кольцом
сковав навек однажды,
гирляндой желтых звезд увив кленок,
Мой мальчик,
шестиклассник мой влюбленный...
Ну, поклянись,
что никому не скажешь.
Какой судьбой!
И город за плечами
царит, как миф,
придуманный во благо.
Осталось, кажется,
еще чуть-чуть печали, -
Совсем чуть-чуть, и -
кончится бумага...
* * *
Холоден в руках моих, недвижен
непогодой сорванный листок.
Не найти сегодня друга ближе,
от осенних слез весь мир промок.
Лист кленовый - чудо-недотрога,
в золотой печали кружит вальс...
Не судите осень слишком строго,
это счастье покидает нас...
* * *
По осеннему лесу нагому, по гулкому ветру
я уйду прогуляться - до ниточки все растерять!
И шагов моих шорох, и голос, и строчки сонета
будет пегая осень в печурке смолистой сжигать...
Улыбнусь и уйду, и не дрогнет туман на рассвете,
стайку призрачных сказок пасущий на спящем лугу.
Тишина как хрусталь.
Нет лекарств
от молчанья на свете,
лишь душа
жестяным колокольчиком
пестует мглу...
* * *
Сентябрьской пожухлой травы невесомая горсть,
Старой конюшни прогнившие серые доски...
И дай Бог не сгинуть подольше тому, что сбылось.
Хотя б только здесь, где сквозь изморось поля
полоски...
* * *
Прошлогодней листвой, прошлогодней листвой
возвращается память в бредовом предзимье
по стерне, где когда-то бродили с тобой,
по лугам, что когда-то скосили.
Заповедной тропой, неторёной тропой
входит горечь во вскрытые вены.
Обречённый ракитник сгорел над рекой,
леший за полночь ухал в лещине.
Заклинаю тебя приворотной травой,
поздней клюквою в топкой трясине,
заклинаю тебя, будь со мной, будь со мной
в неминучем предсмертьи, предзимье.
* * *
В пасмурный хмурый вечер
Кто-то стучит в окно,
Стучит в окно и не видит,
Что во дворе темно,
Что во дворе подтеки
Серой, живой воды,
Что дождик сравнял дороги...
Я погляжу - это ты.
И мы пойдем через осень
Холодные дни разменять.
Уйдем, а нас и не спросят,
Когда мы вернемся опять.
Уйдем мы в июльский вечер...
А может, там тоже дождь?
И плачет хмурое небо,
И ты под дождем меня ждешь.
* * *
Зачем ты прав?
Здесь истина дешевле
обычных слов.
(Простить, как и принять.)
Не удаляясь на волос от смерти,
Впиши стихи в потертую тетрадь.
...И повторять глаголы, как причастья.
Когда пожухнет сорная трава,
В твоих полях останови ненастье, -
ведь здесь ты прав, и истина - одна.
* * *
...Уезжаешь.
Уже почернели поля.
На стекле ветровом канитель паутины...
Бабье лето прошло. Уезжаешь...
- А я?!...
Тихо тает вдали
покидающий землю косяк журавлиный.
* * *
Весь день шел дождь.
И все, чего касалась
его рука,
являло призрак формы.
Деревья побежденными бойцами
теснились у заброшенной платформы.
И явен лишь туман,
и свет тумана,
и капель быстрые
и частые уколы.
Жизнь не прошла,
она лишь затерялась,
как живопись
непопулярной ныне школы.
* * *
Приду домой и вспомню всё.
И будет снова,
как и прежде:
мои последние стихи,
мои несмелые надежды.
И строгих веток караул
в моем надтреснутом оконце.
И, кажется, давно уснул
тот угол, что не видит солнца.
Приду и снова буду жить,
и поплотнее дверь закрою,
чтоб окончательно решить...
И ничего от вас не скрою.
* * *
Есто осени - словно дожди,
из которых не прыгнуть с разбегу,
не промокнув до нитки.
Не жди, не пиши,
желай только снега,
покоя и снега.
И, полдюжины мыслей
назвав наугад,
ловим сквозь листопад
журавлиное кроткое
эхо...
Осень выйдет с дождем,
заключая в безрадостный круг
нас,
хотевших лишь снега.
* * *
Подмосковье.
Чертеж полустанка,
Рябь осин, - остальное в тумане.
Побежим,
побежим,
побежим
мерить осень своими шагами.
Вперехлест через насыпь и лес,
в глубь стекла с его темной печалью,
сквозь закрытый давно переезд,
помертвевший и полный отчаянья.
Побежим, захрустим тишиной,
в лес олений, коричневый,
гулкий, -
пить до дна эту зябь, эту боль...
Подожди, подожди же минутку.
* * *
Сезон дождей и поездов забитых.
До полустанка лесом не пройти.
Сезон разлук.
В глазах твоих обиды
И бесприютство ссор и суеты.
И - пятачок, потерянный на рельсе...
Тоска аппликатурою дождя
По шпалам барабанит:
“Не надейся,
Не жди, и помни - это навсегда”.
* * *
Глухой октябрь. Безрадостные дни.
И мне пора в твой строгий ряд ненастный.
Промозглый черный ком родной земли,
Последний лист, -
И мне без слов все ясно.
Как много дней, оставленных вчерне,
И замыслов, теряющих огранку...
Как стая птиц, мелькнувшая в окне,
Разбудит нас внезапно, спозаранку.
* * *
По дороге домой
вспоминается поздняя осень.
Лучезарная просинь в березах,
лохмотья травы.
Это мы через память
себя потихоньку уносим
в те края, где уже не приснятся
нестрашные сны.
Где сквозь все разговоры
прошел расставания росчерк.
Я приеду домой...
Я по-новому верить начну.
Дай запомнить тебя,
этот день и осины листочек.
И недолго болеть.
И вернуться сюда наяву.
* * *
Не зима, но уже на поминках
этих листьев, отпевших свое,
граммофонный мотив под сурдинку,
и неистовствует воронье.
Но когда же еще разобраться,
передумать: свое - не свое?
Ведь давно уж пора собираться
и на двери поставить клеймо.
Как же так?
Ах, простите, простите,
наше время уже не в чести.
И живем - не войти и не выйти,
да теперь еще дождь зачастит.
Не зима.
Но уже на помине.
Стынет дом,
стынет твердь под ногой.
Что мы знали?
Что знаем отныне?
И оставим ли что за собой?..
* * *
...Все это могло показаться нелепым и надуманным. Но, видимо, природа и архитектор продумали так, что на закате солнца тени домов противоположной улицы перекрещивались именно здесь, на балконной баллюстраде, между вторым и третьим этажами. И тогда в верхних квартирах дома было светло и жарко от закатного солнца, бьющего прямо в окна, а внизу уже наступали сумерки, едва дорисовывались последние лучи на оконных переплетах, и через некоторое время уже зажигались светильники и торшеры. С наступлением сумерек квартира преображалась. Тиканье ходиков, прежде главенствующее надо всеми звуками, становилось мягче, расплывчатей - ходики начинали стучать шепотом. К бормотанью текущей из крана струйки воды подмешивался невнятный звук, и это казалось разговором. Легкий скрип половиц уже выдавал шаги непонятных, неизвестно откуда взявшихся существ, и посторонние шорохи изредка прокатывались мягкими комочками по полу. Ничто не замечало, не выдавало здесь присутствия человека.
* * *
“Куда девается, куда уходит всё, когда
всё уходит? И не возвращается ли это в конце
концов на круги своя, забытое, отмытое от грязи и
праха, исцеленное, наполненное новым смыслом? О,
как хотелось бы возродиться, стать иным
проявлением жизни, пройдя сквозь нирвану, сквозь
очищение, поняв и отмолив всё то, что мешало.
“Не удержать слезы, упавшей на
щеку,
И не забыть мне человека,
Который показал, что все – лишь
горсть песка...”
Кто мы такие? Куда идем? Кому нужны? Зачем?”
Потихоньку скручивалось в трубочку небо, пытаясь показать язык кролику Нессу, потерпевшему фиаско, хотя его уже можно было назвать по-другому.
ЕЩЕ РАЗ О ВЕЧНОМ
Бабочка… Бабочка, милая… Пятнышко света в траве. Из всех дыханий жизни – легчайшее. Взмах прозрачных крыльев – движение ресниц – и тебя уже нет на поляне, и ни к чему догонять, бежать – не уследишь, не заставишь замереть еще. А знаешь, у меня ведь есть что рассказать тебе, тебе и этому лесу, лугу, озеру. Мы смотрим друг на друга. Сегодня такое солнце! Как никогда! Как будет еще много дней. Видишь, как мы богаты! Каким счастьем озарена наша жизнь, и всегда, всюду – вы со мной: бабочка, лес, луг, озеро.
24.05.1991
